И мы увидели еще один мираж. Потому что, как немедленно и единодушно заподозрили аналитики, в восточной беседе двоих незримо участвовали их не менее восточные коллеги из соседних Киргизии, Таджикистана и даже Узбекистана. И, если не считать последнего, отношение к обсуждаемой теме разговора было у всех более чем благосклонным.
На глазах рождалась новая межгосударственная структура - союз центрально-азиатских государств.
Вообще говоря, тема должна была обрести актуальность. Схожие в политическом устройстве и методике наполнения бюджета (и соответственно, его расходования), в ментальности и особом, основанном на сырьевой экономике, построении отношений с миром, эти страны и в советское время было принято путать так же, как по сей день путают названия балтийских столиц.
Но к этой обывательской мотивации в последние годы добавилась и сугубая глобальная реальность. Казахстан долгие годы маскировал свои внешнеполитические амбиции под предложения развития интеграции в рамках СНГ. И здесь единственным, в чем его можно было заподозрить, было стремление играть сколь-нибудь равную с Россией собирательскую роль. Осознание того, что тягаться с Москвой в этом деле бессмысленно крепло одновременно с экономическим усилением самого Казахстана, и это усиление Астана довольно искусно конвертировала во внешнеполитический вес.
С другой стороны, Ашхабад и при жизни Туркменбаши играл в Содружество с вызывающим безразличием. А его преемнику СНГ, кажется, требуется лишь как часть имитации неизменности курса и политической легитимации самого себя. Однако, как выясняется, опасения насчет последнего уже вполне резонно сочтены Бердымухаммедовым излишними. По крайней мере, решительность, с которой он развеял иллюзии своей внутриполитической несамостоятельности, была им явлена намного раньше того, что прогнозировали самые смелые наблюдатели. И изгнание всесильного еще вчера руководителя президентской охраны Акмурада Реджепова настолько совпало во времени с политическими демаршами Назарбаева, что впору самым конспирологическим образом заподозрить некую синхронизацию.
Словом, Бердымухаммедов внешнеполитическую активность, позволившую ему быстро наладить контакты со всеми антагонистами - и с Москвой, и с Брюсселем, и с Вашингтоном, и с Баку, комбинирует с методичным самоутверждением внутри страны, что говорит если не о ребрендинге привычного образа Туркмении в мире, то о начале ее перепозиционирования. Об открытии страны пока ничего не слышно, но его, кажется, никто и не требует. Ашхабад, судя по всему, отчетливо осознает нынешние возможные рамки своего прорыва, и на первые роли пока не претендует. И совсем другая ситуация у Казахстана - он, ожидающий 2009-го года - года своего председательства в ОБСЕ, уже, кажется, окончательно осознал свой вес, настолько соизмеримый с российским, что Астане больше не нужно тягаться за лидерство в СНГ. Он может стать параллельным центром притяжения, и чистка в среде вчерашних соискателей преемничества, первой жертвой которой стал его зять Рахат Алиев (некогда почти достойный сравнения с Реджеповым), вместе с конституционными изменениями институционализируют новое самоощущение Астаны, в том числе и в мире. Казахстан готов попробовать себя в роли Москвы, причем не на тех огромных просторах, где он безо всякой интеграции скупает банк за банком, а там, где он и в самом деле может считаться региональным лидером. И образ этого нового объединения, разумеется, не может быть иным, кроме как энергетическим, что делает новость еще более неприятной для Москвы.